«Наверное, я все-таки неплохо натренировался», – с легкой улыбкой подумал Вэйвер Вельвет, снимая с полки огромный фолиант. Руки по-прежнему уверенно держали толстую книгу, хотя и заметно дрожали; опустившись в кресло и перевернув первую страницу, он едва заметно вздохнул с облегчением. Поглядел на окно – за ним лил дождь и свистел холодный ветер. Обычная английская погода, в которую у него начинают ныть кости. Что поделать – он уже далеко не молод.«Наверное, я все-таки неплохо натренировался», – с легкой улыбкой подумал Вэйвер Вельвет, снимая с полки огромный фолиант. Руки по-прежнему уверенно держали толстую книгу, хотя и заметно дрожали; опустившись в кресло и перевернув первую страницу, он едва заметно вздохнул с облегчением. Поглядел на окно – за ним лил дождь и свистел холодный ветер. Обычная английская погода, в которую у него начинают ныть кости. Что поделать – он уже далеко не молод.
Девяносто шесть лет. Не шутка. Совсем не шутка – особенно если посмотреть на Часовую Башню и вспомнить, как она изменилась. Сколько студентов прошло перед его глазами? Сколько собственных наставников и коллег он проводил на покой… или пережил? И ведь здоровье испортилось лишь в последние годы, а ум не терял остроты никогда. Даже сейчас он с легкостью может вытянуть из памяти почти любой образ и все связанные с ним детали.
Иногда Вэйверу казалось, что, выжив в Войне Грааля, он каким-то образом вобрал в себя жизни других Мастеров – и теперь живет за их счет, опираясь на чужую судьбу. Он гнал прочь жуткую мысль, напоминая себе, что еще два Мастера пережили Войну… но память напоминала, что Эмия Кирицугу не прожил и пяти лет, а Котомине Кирей, как выяснилось при расследовании, вообще длил существование неестественным образом.
Мысль пугала. Но Вэйвер с ней смирился; в конце концов, выжившие всегда живут за счет погибших, не так ли? Закон, который прекрасно знают все завоеватели – от недолговечных до оставивших след в веках.
Да, он выжил – и жизнь его круто изменилась. Пожалуй, даже круче, чем у других Мастеров; по возвращении в Англию Вэйвер ожидал многого, но только не того, что случилось на самом деле.
Он негромко, надтреснуто рассмеялся, вспомнив, как замер, услышав фразу «Семья Эль-Миллой хотела бы видеть вас, мистер Вельвет». Тогда, помнится, он нервно сглотнул, но кивок вышел достаточно твердым.
Волшебник нахмурился, вспоминая, вытягивая из памяти образы, поблекшие, считай, восемь десятков лет назад.
Родовое гнездо Эль-Миллоев выглядит именно так, как он себе представлял; оно очень напоминает бывшего учителя. Высокие, сложенные из светлого камня башни замка, отделанная темным деревом гостиная, пол, устланный узорчатым ковром…
Почему-то этот ковер запоминается больше всего. Ковер – и гобелен на стене. Даже кажется, что ровный зеленый узор ворса перетекает в лес, на фоне которого выткана сцена охоты, пусть даже от ковра до гобелена не меньше двух метров.
Возможно потому, что Вэйвер смотрит то на ковер, то на гобелен, переводя взгляд, избегая тех, кто сидит напротив. Их трое… нет, четверо, четвертый просто в стороне.
Высокая светловолосая женщина в темно-синем платье и с ледяными серыми глазами; она кажется неподвижным изваянием. Столь же высокий седой человек с небольшой бородкой, замерший позади нее; это слуга, но кажущийся не менее уверенным и аристократичным, чем хозяйка. Тот, кто отошел к окну – среднего роста, легкий в кости, темноволосый… и последняя – прямо напротив. Девочка, похоже, годом-двумя младше самого Вэйвера. Молодому Волшебнику она кажется миниатюрной версией Кайнета – те же волосы, те же глаза, схожие черты лица.
Это сходство, облеченное в тонкий девичий образ, заставляет вздрагивать и отводить взгляд.
Его представили всем, кроме слуги, конечно. Лорд Леон Виндворт, леди Кларисса Каннинг, леди Эмилия Эль-Миллой. Дальние родственники – и преемница Кайнета.
Некоторое время висит тяжелое, давящее молчание – лишь тиканье массивных часов у стены нарушает его. И в конце концов первые слова произносит леди Каннинг, сложившая тонкие белые руки на синем бархате. Она кажется хрупкой, но Вэйвер знает – в этой бесстрастной женщине течет стихия Ветра, скованная железной волей.
– Расскажите нам о ходе Войны Грааля, мистер Вельвет, – велит она. Вэйвер поднимает голову, смотрит прямо в серые глаза, сжимает зубы.
Он расскажет. Четко и ясно. В конце концов – он выжил. И он призвал Александра Македонского, и стоял на его колеснице… и мчался впереди Армии Короля, навстречу Королю Героев.
Кто еще может похвастать подобным?
Вэйвер говорит – неспешно, подбирая слова и стараясь не допускать никаких чувств в рассказ. Его просят цитировать точные высказывания – он восстанавливает их по памяти.
Рассказывать больно. В памяти вновь встает ужас подземелья Кастера, вкрадчивый опасный тон лорда Эль-Миллоя… и больше всего – последний бой Короля Завоевателей, неудержимый, самоубийственный Галоп Искандера.
Но он говорит. Не упуская ничего.
Леди Каннинг задает острые, почти физически болезненные вопросы; она вежлива, но «использование реликвии» в ее устах все равно звучит как «кража». Остальные молчат; лорд Виндворт лишь задумчиво кивает, слуга взирает на Вэйвера совершенно бесстрастно, и юноша внутренне содрогается.
Глаза слуги напоминают ему об Ассассинах.
Он подходит к битве с Гильгамешем, и леди Каннинг поднимает руку.
– Достаточно, мистер Вельвет. Как я понимаю, к этому моменту лорд Эль-Миллой уже окончательно вышел из Войны.
За словами слышится «уже был мертв», и Вэйвер кивает.
– Вэйвер Вельвет, – неожиданно произносит Эмилия; высокий, отлично поставленный голос вспарывает воздух как копье ирландского бойца. – Это ты убил моего двоюродного дядю?
– Эмилия, – укоризненно замечает леди Каннинг, но девочка смотрит лишь прямо в глаза молодому Волшебнику.
– Нет, – твердо произносит он. – Я не знаю, как бы все обернулось, сойдись мы в бою – но я не знаю, кто его убил, и я не причастен к его смерти.
– Это не совсем верно, – по-прежнему бесстрастным тоном замечает леди Каннинг. – Если бы лорд Эль-Миллой располагал первоначальным Слугой вместо запасного варианта…
Вэйвер сжимает зубы, чтобы не ответить резко. Он стоял рядом с Диармайдом, видел его бой и видел его глаза. Таких людей нельзя называть «запасными вариантами».
Но он молчит. Пока что молчит.
– Ущерб несомненен, – продолжает леди Каннинг. – Мистер Вельвет, из-за ваших действий семья Эль-Миллой понесла значительный убыток. Собираетесь ли вы его возместить?
– Я не знаю, как, – чистосердечно признается Вэйвер. Как можно возместить чью-то гибель?
Волшебники переглядываются.
– Это верно, – с той же прямотой заявляет Эмилия. – Ты беден. И положения у тебя нет.
Вэйвер оскорбленно выпрямляется. Слова правдивы, и оттого уязвляют еще больше.
– Поэтому возникает сложность… – начинает леди Каннинг, но договорить не успевает.
– Волшебство за волшебство, – произносит Леон Виндворт – едва ли не впервые за всю беседу. Голос у него мягкий и рокочущий. – Жизнь за жизнь. Принятие.
Представители семьи снова переглядываются, Вэйвер старается скрыть озадаченность. О чем они?
– Вы уверены, Леон? – спрашивает леди Каннинг.
– У меня есть ощущения, – с легкой улыбкой отвечает лорд Виндворт.
– Да, – соглашается она и поворачивается к Вэйверу. – Во имя искупления семья Эль-Миллой желает принять вас к себе, дабы вы своим даром оплатили долг крови нашему роду, мистер Вельвет.
– Что?! – давится воздухом молодой Волшебник.
– Проще говоря, – вставляет Эмилия, – будешь работать на меня, пока не возместишь весь ущерб!
Вельвет встречается с ней глазами и понимает, что предпочел бы столкновение с чужими Слугами.
Волшебник улыбнулся, найдя взглядом поблекшее фото на полке. Да, этот долг было нелегко отдать; он искренне считал Эмилию женским вариантом ее погибшего родственника… и далеко не сразу разглядел за маской надменной стервы испуг и отчаянное стремление оправдать свалившуюся на нее внезапную ответственность.
После этого многое изменилось; он был рад, что в конце концов отношения у них наладились. Оба остались добрыми друзьями в последующие годы и десятилетия.
Вэйвер пережил и ее. Эмилия Эль-Миллой умерла восемь лет назад; он был на похоронах и лично проводил ее в последний путь.
Помрачнев, Вельвет покачал головой. Сколько же товарищей ушло за это время? И не только товарищей… Впрочем, не только смертями были полны прошедшие десятилетия.
Он ведь стал преподавателем – как решил еще в Японии. Он встал перед студентами в Часовой Башне – и принялся наставлять их, как в искусстве тайного, так и в умении понимать ответственность, которую оно налагает.
Десятки… да нет, сотни учеников прошли сквозь его руки. Вэйвер усмехнулся, вспомнив, как за скептический цепкий взгляд во время экзаменов его прозвали Бархатным Василиском, и он долго не знал, как относиться к такому прозвищу. Потом привык. Бывают прозвища и похуже, вообще-то!
Впрочем, преподавательская работа оказалась далеко не такой мирной, как он полагал сначала. Что бы там ни говорили – но студенты и коллеги оказались далеко не самыми страшными монстрами, с которыми пришлось иметь дело.
Часовая Башня, один из оплотов Волшебников, всегда манила множество неприятных существ. А самих Волшебников все-таки было не слишком много – и потому зачастую для важных дел приходилось заручаться любой доступной помощью.
Не говоря уже о том, что Вэйвера, как единственного живого Мастера Войны Грааля любили привлекать как консультанта по всем вопросам, где оный Грааль всплывал. Он и устал уже объяснять, что участие не равняется обширным знаниям, и что он всю Четвертую Войну провел, по сути, в роли ведомого…
Не верили.
Что ж, зато с иными делами он справлялся неплохо – было что вспомнить! И столкновения с нарушившими закон Волшебниками, и натянутые отношения с Церковью, и результаты неудачных экспериментов коллег, и вампиры…
М-да. Особенно вампиры. Которые умудрялись появляться в самых неожиданных местах, даже казавшихся надежно защищенными. И ладно бы просто упыри – так ведь всегда с толпой кровожадных тварей оказывался и их творец с извращенными целями. Повелители вампиров менялись, цели оставались равно извращенными.
Воспоминание полувековой давности вспыхнуло перед глазами как живое.
Вампиры рвутся по коридорам, стараясь проломить волшебные защиты, воздвигаемые на их пути преподавателями и старшими студентами; он сам едва удерживает сложный, мастерски сплетенный щит, и не сводит взгляда с маячащей позади тварей фигуры их повелителя, на расстоянии чувствуя его улыбку.
Вэйвер отшвыривает ненужные сейчас мысли о том, как им удалось прорваться в Башню, опутанную сотнями защитных заклинаний и укрытую надежными барьерами. Да, может быть предатель. Да, может быть чрезмерная сила старого вампира – увы, история свидетельствует, что эти твари ну очень горазды на необычное и извращенное применение магической мощи.
Но сейчас это неважно. Значение имеет лишь то, что они здесь – и на острие прорыва сотен тварей оказались они, несколько десятков Волшебников разной силы, что ныне под его руководством.
Вэйвер вспоминает все защитные методы, какие только знает. Может, он и не так силен, как многие – но сейчас важны скорость и точность, а уж этих качеств Бархатному Василиску не занимать, правда?
Проклятье, нельзя дать им дорваться до учеников! У тех нет силы, чтобы по-настоящему защитить себя… но преподаватели уже выдыхаются! Да, он вспомнил в памяти все прочитанное, и организовал оборону, и благодаря тому еще одна его бывшая ученица со спутником сумели прорваться сюда… оказавшись под ударом основных сил. Их слишком, слишком мало, а старший вампир может позволить себе просто задавить врагов массой! Они не могут даже надеяться тянуть время – потому что не знают, услышан ли зов на помощь, и насколько надо спешить вампиру.
Что делать? Ясно, что сопротивляться – но как?
Рядом оказывается знакомая фигура. Тосака Рин, даже повзрослев, не изменяет своей любимой красно-черной гамме; однако сейчас черная юбка запятнана кровью, а красная рубашка потемнела.
Коротко размахнувшись, она кидает в оскаленные морды кристалл, взрывающийся сотнями мелких лучей света, обжигающих плоть нежити. Упыри отшатываются, Волшебники мигом наносят удар, от которого кипит воздух… но место погибших занимают другие.
– Время! – кричит Рин, у которой за прошедшие годы голос не стал слабее. – Дайте ему время!
Она говорит о своем спутнике и сверстнике – японце, что как раз упал на одно колено, касаясь пола, прикрыв глаза и молча шевеля губами. Но что он может сделать?
Мгновением спустя становится ясно – что. Звучит фраза, и родной язык кажется Вэйверу донельзя пугающим.
– I am the bone of my sword.
Мир меняется.
Вампиры умирают.
Вэйвер покачал головой, усмехнувшись. Другие, слишком взбудораженные боем, не поняли, что это было – но сам Вельвет прекрасно все осознал. Нельзя не узнать Зеркало Души, когда сам побывал внутри похожего; слишком уж явное… ощущение чужой личности, сверкающей со всех сторон и давящей на тебя. Пожалуй, в мире бесконечных мечей личность его создателя была явлена даже и получше, чем в принадлежавшей Александру пустыне.
Он тогда устроил японцам краткий допрос и узнал много интересного; Рин с гордостью заявила, что это ее ученик, Эмия негромко проворчал: «особенно в вопросах обмена энергией». Тосака неожиданно покраснела и сказала по-японски что-то, чего старший Волшебник не понял.
Вельвет задумчиво вздохнул. Он не раз размышлял о том, каким бы было его собственное Зеркало – тысячи книг? Или просторные поля? Или исполинская академия? Или… желтые пески?
Что толку рассуждать? Хорошо еще, что эти двое живы – впрочем, они и моложе его лет на десять. Интересно, чем заняты сейчас? С Эмией он толком и не был знаком, но от Рин давно не получал весточек… Может, как-нибудь съездить в Фуюки?
Все равно, впрочем, следует. Есть места, которые навестить необходимо.
Вэйвер нашел взглядом книжную полку, на ней – пухлый англо-японский словарь в черном переплете. Подарок. Давний подарок… сколько ему было? Лет тридцать пять, кажется…
– Отличная вещь, – говорит Глен Маккензи, с нежностью проводя ладонью по обложке. – Мне годами служила, тебе, Вэйвер, тоже приго…
Он прерывается, заходясь кашлем, и Вельвет поспешно подносит ему горячий, пахнущий травами чай. Сердце колет тревога – в последние несколько лет Глен кашляет все больше, а Марта все медленнее ходит.
Да, конечно. Они стары, но… но все же можно надеяться, что не настолько, правда? Надо будет посмотреть кое-что по поводу алхимических лекарств, уточнить рецепты…
Вэйвер не сразу замечает, что Глен уже перестал кашлять и внимательно смотрит на него. Удивленно поднимает брови – и старик улыбается, отставляя в сторону чашку чая и подпирая кулаком подбородок.
– Ты к нам практически каждый год приезжаешь, – говорит старый канадец. – Не скучно со стариками?
– Нет, – искренне отвечает Вельвет. – Вы столько всего интересного рассказываете… и у вас очень хороший дом, Глен. Я рад, что приезжаю.
Маккензи тихо смеется, и Вэйвер присоединяется к нему. Конечно, Глен не знает всего – но Волшебник чувствует, что эта самая обычная семья, два старых добрых человека, связывают его с миром реального. Не дают отрешиться от обычных людей, смотреть на них свысока… напоминают о том, в каком мире он рожден, и в каком мире живет большинство обитателей Земли.
Оба они прожили долгую жизнь и сделали за свои годы, считай, все то, что хотели. Сколько Волшебников могут сказать то же самое о себе?
Иногда Вэйвер не знает, на кого хотел бы быть похожим в старости – на великих Волшебников прошлого, или же на лишенных магических цепей Глена и Марту? И как такой выбор повлияет на будущие годы?
Ответ он не может найти до сих пор.
Это не мешает ему ежегодно наведываться в Фуюки и наслаждаться обществом пожилой пары.
И, конечно же, пирогами Марты.
Старый Волшебник тяжело вздохнул. Маккензи ушли как и жили – тихо, мирно и с улыбкой, но эта смерть оставила в сердце Вэйвера пустоту еще на много десятилетий. Кажется, с тех самых пор он и не бывал в Японии… да нет, бывал. Еще пять раз – приезжая на могилу. Хорошо еще, что сын соседей Глена и Марты согласился присматривать за местом погребения.
Вэйвер понимал, что стоило бы навещать чаще – но слишком уж горьким для него стал Фуюки. Слишком… исполненным смерти.
Вроде бы… да, именно тогда, лет через семь, он и занялся созданием Атласа Путей. Вельвет не спешил – это был его личный проект, никому даже не известный, требующий не столько дара и силы, сколько предельного внимания и скрупулезности. Тоже предельной.
Честно говоря, Вэйвер и сам не мог бы объяснить, зачем он это делает. Может, потому что слишком уж много раз ему и так приходилось наставлять других на путь? В доме Эль-Миллоев – при помощи дружбы, в Часовой Башне – словами, советами и уроками, во время неожиданных боев – вспоминая все, что было прочитано о тактике малых групп… Конечно, в жизни ему подобная вещь не пригодилась бы с гарантией, времени заняла немало, очень немало.
Но все же, должны же им двигать какие-то импульсы? Один раз такой импульс уже заставил его схватить посылку, предназначенную другому человеку, и обрести в итоге едва ли не самые удивительные события его жизни.
«Какие мелочи иногда приводят к великим последствиям», – подумал Вэйвер, пошевелившись. Книга едва не соскользнула с колен; старческие руки вовремя удержали ее, и Вельвет лишь вздохнул. Нет, точно стареет – погрузился в воспоминания, и напрочь забыл о том, ради чего, собственно, сел в кресло и какую книгу взял.
Он усмехнулся, опуская взгляд на страницу; губы старого Волшебника зашевелились, беззвучно повторяя строки.
When folk ere festid and fed, fayn wald ?ai here
Sum farand thinge eftir fode to faynen thare hertis.
Or thai ware fourmed on fold or thaire fadirs othir.
Существовали и современные переводы – но Вэйверу нравилось читать старый текст, звучавший почти как заклинание. Подумать только, что набрел он на него в целом-то, случайно…
Знакомые строки навевали спокойствие и задумчивость; Вельвет сам не заметил, как закрываются его глаза, и как сон мягко, спокойно увлекает за собой усталое тело. Он лишь чуть повернулся в кресле, пальцы цепко сжали книгу, не давая ей соскользнуть с колен. Не стоит книгам падать на пол, правда? Лучше уж придержать во сне…
А потом сквозь обычный лондонский холод прорвалось неожиданное тепло, и сквозь дождь за окном ударили лучи солнца. Свет пролился на комнату, растворяя ее, заливая золотом ковер, окрашивая потолок в цвет полуденного неба.
Вэйвер вскинул голову – и понял, что не сидит, а стоит. Стоит на расстилающемся вокруг бесконечном ковре золотого песка… стоит плечом к плечу с другими людьми.
В обе стороны простирался сплошной строй воинов, облаченных в доспехи разных народов и лет, сжимающих бритвенно-острые мечи и длинные копья или забросивших за спину тугие луки, держащих в руках дротики и топоры. Взгляд налево наткнулся на приветственно вскинутый меч и уверенные четкие черты под стальным шлемом; в уме всплыло имя – «Метеллий», чеканный голос, запрашивающий цель для освобождения колдовского чудовища из вечного поля битвы…
Вельвет резко огляделся, вздрогнув, и с внезапной ясностью понял – это не сон! Он… он действительно здесь, и, значит, он…
Волшебник негромко рассмеялся. Да нет. Скорее уж – начал жить заново!
Почему-то все казалось донельзя логичным и абсолютно правильным. Конечно! Как еще могло быть после вопроса и ответа, прозвучавших десятки лет назад, на мосту перед Королем Героев?
– Ха! – раскатился над песками громовой голос, и англичанин повернулся на звук всего за мгновение до того, как могучая рука хлопнула его по плечу; Волшебник едва устоял на ногах. – Ты все же добрался сюда!
– Да, – выдохнул Вэйвер, стараясь унять внезапно забившееся сердце.
Александр Великий был таким же, каким его запомнил тогда еще юный Вэйвер, Мастер Четвертой Войны – огромным, рыжебородым, со сверкающими глазами и растрепанными волосами. Разве что он сейчас казался не таким гигантом – все же и сам Вельвет подрос…
За спиной правителя виднелось Колесо Гордия. Могучая тяжелая колесница казалась такой же новой, как и в тот момент, когда Вэйвер впервые увидел ее под небом Японии, явившейся на зов повелителя. Словно и не сгорала она, не разлеталась в золотом пламени удара Экскалибура.
А впрочем, чему удивляться? Это ведь пространство, примыкающее к Залу Героев, верно? Здесь все обретает истинную форму, или же наиболее удобную для Зала.
Он вновь оглядел себя – внезапно помолодевшего. Черная одежда, чуть более светлая узорчатая накидка поверх (кольнула внезапная боль – еще один подарок четы Маккензи, уже почти шестьдесят лет как покойной), белая рубашка, галстук… да, именно так он одевался лет в тридцать. Длинные черные волосы, спадающие на плечи…
Нечто знакомое. Где-то он видел этот образ – и не в зеркале, со стороны, причем в связи именно с этими песками и армией…
Волшебник чуть не ахнул, когда по-прежнему острая память подбросила верное объяснение.
Да. Вот так и выглядел солдат, которого он видел в рядах Армии Короля тогда, многие десятилетия назад.
Значит, так ты обращаешься со временем, Зал Героев?
– Я рад тебя видеть, – вновь громыхнул над ним голос Александра. Король Завоевателей отступил на шаг, усмехнулся, оглядывая бывшего Мастера. – Ты подрос, клянусь Зевсом!
– Еще бы, – слегка обиженно ответил Вэйвер. – Тебе, может, и незаметно, но с нашей встречи прошло лет восемьдесят, тут подрасти можно.
– Ха, это уж точно! И, – Александр чуть склонил голову набок, разглядывая Вельвета, – не только рост изменился… Чую, ты многое повидал на своем веку, и даже после Войны Грааля у тебя жизнь нескучной была. Побывал на своих войнах, Вэйвер?
– Побывал, – кивнул Вельвет, помрачнев. Преподавательская работа, дела Ассоциации и семьи иногда заводили в такие места, о которых он даже не знал и приводили к схваткам с существами, о которых он старался не думать.
– Обязательно расскажешь, – оторвал Вэйвера от воспоминаний голос Александра. – Люблю послушать такие истории, сам знаешь…
– Знаю, – Вельвет вскинул голову, неожиданно улыбнувшись. – Во время похода.
– Хм? – удивленно поднял косматые брови завоеватель.
Вэйвер сунул руку за пазуху; он был уверен, что желаемое там найдется. Не может не найтись, просто не может! Не зря же он столько времени рассчитывал, думал, переделывал, сочинял…
Да. Пальцы наткнулись на что-то плотное и гладкое; глаза Вельвета сверкнули, он потянул руку назад.
И на свет явилась небольшая книга, которую Волшебник протянул королю. Черный переплет, белые плотные страницы, вьющаяся золотом по обложке надпись.
«Атлас Путей».
– Я десять лет на нее потратил, – сказал Вэйвер, стараясь, чтобы голос звучал небрежно. Сердце билось еще более отчаянно, и помолодевший Волшебник глубоко вздохнул, протягивая правителю вещь, в которую было вложено столько труда.
– Что это? – Александр бережно принял книгу, казавшуюся еще меньше в его руках.
– Карта путей, – не сдержал лукавой улыбки Вельвет. – Из любой точки Земли, истинной или нереальной… из любой точки – к одной цели.
– Какой же? – Александр раскрыл книгу, скользнул взглядом по первым страницам, и глаза его расширились, а лицо вспыхнуло улыбкой. – А!
– Именно, – кивнул Волшебник, глядя в лицо правителю Македонии – и видя благодарность в его глазах.
Улыбка исчезла с лица Искандера; на плечо Вэйвера опустилась могучая ладонь; на этот раз – твердым, уверенным пожатием. Волшебник выпрямился и кивнул – как солдат, получивший по праву похвалу от своего военачальника.
Хотя так оно и было, конечно.
– Спасибо, – мягко пророкотал Король Завоевателей. – Но… показывать дорогу будешь ты – заслужил. Иначе будет просто несправедливо.
Вэйвер, по-прежнему стараясь выглядеть естественно, пожал плечами, и шагнул вперед – к стоявшей на песке колеснице. Небесные быки приветственно замычали, словно узнав старого знакомого.
– И вам добрый день, – отозвался Вельвет, вступая на колесницу. Та чуть просела, когда следом ступил ее хозяин; Король Завоевателей тряхнул головой и обернулся к воинам. Киприотский меч вылетел из ножен, сверкнув на солнце – и войско замерло, прислушиваясь.
– Слушайте все! – как и всегда, голос Александра раскатился над всей армией, заставляя каждого замереть и внимать. – Мы вновь выступаем в поход… и на этот раз мы дойдем до конца! У нас есть цель, у нас есть карта, у нас есть ее создатель – и мы идем!
– Но куда идем, великий царь? – прозвучал вопрос одного из солдат. – Что за цель ты ставишь перед нами?
И Александр с улыбкой ответил – еще больше повысив голос, так, что сами пески содрогнулись.
Слово прозвучало над войском – и через мгновение мечи и копья взлетели вверх в ответ.
– Да! Да! Да! – гремел ответ Армии Короля своему владыке, выпрямившемуся во весь рост, вложившему меч в ножны и взявшемуся за поводья Колеса Гордия.
Вэйвер, положив руку на борт колесницы, лишь улыбался.
Кто может похвастаться тем, что ездил вместе с Александром Великим – и тем более тем, что ездил с ним не один раз?
Два моря перетекали одно в другое. Бесконечный жаркий песок все же исчерпался – и, постепенно темнея, исчезал под белой пеной, с мерным рокотом накатывавшейся на берег; лучи солнца золотили воду и свет с тенями играли в ней, словно смеясь над ровным цветом пустыни. Блики на воде слепили глаза, солнечные зайчики, порожденные тысячами сияющих доспехов, скользили в ответ по водной глади и по колеснице, стоявшей в десятке шагов от пенного края волн.
Александр остановился на самом берегу; он стоял спиной к своей армии, но Вэйвер знал, что он сейчас улыбается. Улыбается, как и все другие воины, с восторгом взиравшие на безбрежный океан, к которому и вывела их запасенная и скрупулезно созданная Вельветом карта.
Никто не двигался с места – право первым ступить в волны принадлежало владыке, а тот замер у кромки прибоя, касаясь груди, словно сверяя стук сердца и шум безбрежного моря.
– Океанос… – прошептал он.
Вэйвер, остававшийся у колесницы, скрестил руки на груди, стараясь выглядеть так, как будто ничего и не происходило, и сдерживая гордую улыбку. Нет, не стоит гордиться так, будто сам сотворил этот безбрежный морской простор… но как же хочется-то! Как хочется себя чувствовать именно так – человеком, способным дарить настоящие чудеса.
Может, ему такого не хватало в жизни? Может, он слишком много дела имел со сверхъестественным, и привык к нему?
Может быть. Но теперь это уже неважно, не правда ли?
– Ты, кажется, не впечатлен? – Александр с усмешкой обернулся к Волшебнику.
– А, – пожал плечами тот. – Я англичанин. Я постоянно вижу море.
– Нет, Вэйвер, – правитель Македонии шагнул вперед, и волны омыли его ноги. – Просто море у берегов любой страны и Океанос… совсем разные вещи.
Вельвет бросил взгляд на безбрежный простор, посмотрел, как его король наклоняется и умывает лицо текучей плотью одного из старейших титанов – и не мог не согласиться. Да. Совсем разные – как бы похоже они не выглядели. Просто… не стоит сравнивать воплощение в мире – и то, что именно воплощается, что существовало задолго до того, как люди стали давать имена всему сущему.
Взгляд Вэйвера поднялся в небо, где среди облаков и солнечных лучей мелькали тени людей и контуры зданий и городов. Ему показалось, что он видит Фуюки, сквозь который рвалось Колесо Гордия… или это мираж, а там на самом деле выстраиваются в боевые порядки войска персов?
Отражаются ли в этом небе битвы прошлые – или будущие? Земли, которые прошел Александр Великий, или земли, в которые его призывали… призовут?
Впрочем, какая разница? «Сейчас» и «тогда» никогда не имели значения внутри Зеркала Души и в пределах Зала Героев. Тут вообще не существовало времени – здесь были только Король Завоевателей и поход его армии.
И теперь у нее появился проводник.
23.07.2012 – 09.08.2012